Социальный конструктивизм. Социальный конструктивизм в российской социальной психологии: особенности и перспективы. Конструктивизм и социальный конструктивизм

его основоположник - швейцарский психолог Ж. Пиаже. В результате исследований по формированию мышления и речи он пришел к выводу, что когнитивное развитие - это результат постепенного процесса, состоящего из последовательных стадий. Пытаясь понять действительность, ребенок постоянно сталкивается с новыми проблемами, разрушающими уже сложившиеся представления. Фактор, побуждающий его искать новые ответы на эти проблемы, - внутренний процесс "уравновешения". Так ребенок шаг за шагом преодолевает ступени познания, подступая ко все более сложным областям. Это продвижение определяется совместным воздействием созревания системы нервной, опыта обращения с различными предметами и таких факторов, как язык и воспитание. Наследственно и потому присуще всем только функционирование интеллекта. Поэтому все дети, проходят различные стадии в одном и том же порядке, хотя некоторые походят через все стадии, а у других развитие тормозится или блокируется на каком - то этапе из - за недостатка каких - то необходимых факторов.

КОНСТРУКТИВИЗМ

1. В теории восприятия – общее теоретическое положение, характеризующее восприятие и перцептивный опыт как состоящие, по словам Грегори, из "мелькающих фрагментарных отрывков данных, отмечаемых чувствами и извлекаемых из хранилищ памяти, которые сами являются конструкциями, состоящими из отрывков прошлого". Суть всех конструктивистских теорий заключается в том, что перцептивный опыт рассматривается как нечто большее, чем непосредственная реакция на раздражитель. Он рассматривается как сложная "конструкция", базирующаяся на гипотетических когнитивных и эмоциональных операциях. Ср. с теорией непосредственного восприятия. 2. В социальной психологии – социальный конструктивизм, подход к исследованию социальных психологических предметов с тех же самых философских позиций. Социальные конструктивисты отстаивают некоторые экстремальные, но интересные позиции, включая и положение о том, что не существует такой вещи, как познаваемая объективная действительность. Кроме того, они утверждают, что все знания получены из мысленных конструкций членов социальной системы.

©Ищенко Н.С., 2010

УДК 1:316 ББК 60.001

ПРОБЛЕМА СТАНОВЛЕНИЯ СОЦИАЛЬНОГО КОНСТРУКТИВИЗМА

Н. С. Ищенко

Проблема становления конструктивизма является существенной в социальной философии. Прежде всего следует отметить, что «конструктивизм» - многозначное понятие, что вызывает ряд сложностей. Можно говорить о конструктивизме в искусстве и архитектуре, в математике и логике, в социологии, в обучении. Проблема конструктивизма и его роли в философии давно обсуждается в западной философии. Но свое начало философия конструктивизма берет в эпистемологической традиции Древней Греции. Ряд высказываний досократиков свидетельствует о зарождении сомнений в возможности рассматривать знание как отображение некоей реальности еще на заре возникновения философии как таковой. Ксенофан - первый из древних философов, кто усомнился в возможности достоверного знания. В истории философии Ксенофану большинством исследователей отводится место одного из первых предтеч скептицизма. Гносеологические высказывания Ксенофана - первая в истории греческой мысли постановка вопроса о возможности и границах познания. Характерно, что иллюзорность знания Ксенофан связывает с антропо-центричностью человеческого мышления, неспособностью выйти за пределы собственного сознания. Об этом ярко свидетельствуют его рассуждения об относительности божественных изображений теми, кто им поклоняется. Мысль о неизбежной антропоцентрич-ности любого знания роднит Ксенофана с другим древним греком, упоминаемым Глазерс-фельдом, - софистом Протагором. Его идея о том, что мерой всех вещей является человек, не оставляет никаких сомнений в его эпистемологической позиции. Как мы могли бы

сказать сегодня, видение мира человеком неизбежно остается человеческим. Наши идеи и концепции, наши представления о себе и мире будут оставаться человеческими в силу того, что способ, которым мы все это породили, - это наш способ.

Многочисленные конкретные тезисы против возможности достоверного знания (в частности, тропы Энесидема и Агриппы) позволяют включить скептиков в число предшественников радикального конструктивизма. Следует отметить, что «традиции скептицизма в философии настолько глубоки и значимы, что скорее не скептики являются предтечами конструктивизма, а конструктивизм является разновидностью современного скептицизма. Скептики, что означает сомневающиеся, то есть те, кто считает истинное знание принципиально невозможным, существовали во все времена - от софистов, через Мон-теня и Дэвида Юма, до Альберта Камю и конструктивистов нашего столетия - и всегда будут существовать»1. Например, учение Пиррона, основателя скептицизма, касается этики и вторично - эпистемологии. Он считал, что мы ничего не можем знать о вещах, и поэтому спокойнее (счастливее) воздержаться от суждения о них.

Ключевое слово в скептицизме - сомнение, понимаемое, однако, не в смысле «сомневаюсь, чтобы прийти к истинному знанию», а в смысле «сомневаюсь, так как истинное знание невозможно». Никогда не следует говорить: «Я знаю», правильно говорить: «Мне кажется». Обоснование такой позиции наиболее подробно изложено Секстом Эмпириком в виде тропов, авторами которых признаются Энесидем и Агриппа. Надо сказать, что не-

которые из этих тропов не потеряли своей философской актуальности по настоящее время. Секст Эмпирик определяет скептицизм (скепсис) как искусство противопоставлять друг другу любые мыслимые (кажущиеся) предметы, что в результате именно благодаря противоречивости вещей и аргументов приводит нас вначале к сдержанности в суждениях, а затем - к обретению душевного покоя.

Важно отметить, что уже во времена античных скептиков возник вопрос, который постоянно сопутствовал любой скептической позиции в эпистемологии в течение всей истории философии: не является ли принципиальная антидогматическая позиция скептицизма сама догмой? Согласно Сексту Эмпирику важнейшим является то, что, произнося эти ключевые слова («таким это кажется» и «я ничего не утверждаю»), кто-либо заявляет лишь о том, что ему самому кажется, как это выглядит с позиции лишь его собственного опыта, ничего достоверного о внешнем положении вещей он при этом не утверждает. Другими словами, скептицизм не может быть догмой, поскольку ничего не утверждает в качестве идеала знания, не догматизирует. Авторам-конструктивистам постоянно приходится сталкиваться с аналогичным упреком в том, что конструктивизм является внутренне противоречивой доктриной.

Помимо указанных выше мыслителей древности, необходимо упомянуть о Платоне, как о философе, который один из первых систематически поставил вопрос о соотношении объекта и его восприятия и попытался противопоставить скепсису пирронистов обоснование возможности истинного знания.

В процессе обзора традиций скептицизма в античной философии формулируется главное противоречие эпистемологии, которое, пройдя сквозь столетия, так и осталось неразрешенным вплоть до наших дней и на разрешение которого претендует конструктивизм. Школа Пиррона, описанная и охарактеризованная Секстом Эмпириком по прошествии более полутысячелетия после ее существования, провозглашала, что именно наличие разума, а не его недостаток, приводит к убеждению, что у живых существ нет никакой возможности установить, в какой степени

переживаемый ими опыт согласуется с независимым миром, и согласуется ли вообще. Чтобы установить или доказать какое-либо соответствие, пережитый опыт должен быть поставлен в сравнение с действительностью, а такое сравнение оказалось бы возможным лишь в том случае, если бы удалось пережитое противопоставить еще не пережитому. Единственный же путь к еще не пережитому проходит через пережитое, не оставляя тем самым никаких шансов установить, ограничивает ли, искажает ли каким-то образом переживаемый нами опыт то, что дается нам действительностью. Прежде чем провозглашать истинное знание о мире, вам следует убедиться в том, что та картина, которую вы строите, опираясь на собственные ощущения и представления, является во всех отношениях истинной репрезентацией мира в том виде, в каком он действительно существует. Однако для того, чтобы быть уверенным в том, что это сходство достоверное, вам необходимо иметь возможность сравнить данное представление с тем, что оно, как предполагается, представляет. Но именно это вы и не можете сделать, так как не можете выйти за пределы своего человеческого способа восприятия и мышления. Традиционная эпистемология поставила себя перед неразрешимой дилеммой. Если познание и его результат -знание являются обязательно описанием, изображением мира, каков он есть, то в таком случае нам необходим критерий, по которому мы могли бы судить об истинности наших описаний и изображений. Основное противоречие состоит в том, что, объявляя знание отображением действительности, мы в то же время не имеем возможности ни проверить соответствие знания своему объекту, ни, собственно говоря, существование этого прототипа вообще. Именно в попытке отыскать решение данной проблемы заключается философия конструктивизма.

Изначально конструктивизм представлялся не столько направлением, сколько методом, подходом, применяемым философами - представителями различных школ, прежде всего в области эпистемологии. Этот подход противопоставляется в теории познания реализму. Если реализм рассматривает окружающий мир как данный нам и предполагает,

что знание принципиально не может соответствовать объективной реальности, отражать ее, то в конструктивизме главенствующую роль играет конструирование, производимое субъектом. В этой связи важно ясно представлять, что именно имеется в виду, когда говорят о конструктивизме в эпистемологии. Речь идет не просто о том, что мышление - это некая деятельность по производству знания или же о том, что понятия можно представить как логические конструкции из чувственных данных. Главная мысль подхода, который именуется эпистемологическим конструктивизмом - тезис о том, что реальность, с которой имеет дело познание (как научное, так и обыденное) и в которой мы живем, - это не что иное как конструкция самого субъекта, иногда сознательная, но чаще неосознаваемая. Никакой другой реальности, действительности, помимо конструируемой субъектом, нет и быть не может. Так, Кант показал, что та реальность, которая предстает познающему субъекту как данная в его опыте, есть в действительности конструкция. По Канту, мир таков, каким мы его конструируем посредством априорных форм рассудочной деятельности. С полной определенностью он утверждал, что наше знание о мире вещей есть результат конституирующей функции нашего рассудка. «According to Kant, for example, the world we experience is constructed by our minds to obey certain fundamental laws, among them the laws of geometry and arithmetic, but Kant didn’t think we were free to do otherwise. On the contrary, he thought that any conscious mind was constrained to construct a world which obeys those laws»2. Таким образом, субъективные состояния сознания индивида по своему содержанию зависят от внешнего опыта и определяются им. Это понимание опыта как имеющего дело с внешней реальностью, которое «встроено» в саму структуру индивидуального сознания, Кант называет «эмпирическим реализмом».

Для того чтобы конструирование познаваемой реальности было возможно, должен быть материал для конструирования и тот, кто осуществляет этот процесс, то есть субъект конструирования. Материал не может даваться миром объектов опыта, так как, хотя они выступают как реальные для индивидуально-

го сознания, в действительности, с точки зрения Канта, они являются конструкциями. Поэтому наличие такого материала предполагает существование независимой от познания и от конструирования вещи в себе, воздействующей на чувственность индивидуального субъекта. Субъектом конструирования, по Канту, не может быть эмпирический индивид, которому объекты опыта предстоят как реальные, независимые от его сознания. «Таким субъектом может быть только Субъект Трансцендентальный, выходящий за пределы эмпирического... Трансцендентальный Субъект и вещь в себе как бы выпадают из опыта, лежат по ту сторону знания»3.

Материал ощущений - это то, что привносится в процессе познания эмпирическим, то есть индивидуально-психологическим, субъектом, без которого трансцендентальный субъект не может осуществить своей синтезирующей деятельности. Гуссерль упрекает Канта в психологизме. Он становится на эзотерическую точку зрения, утверждая совпадение своего видения и реальности, при этом подлинной реальностью он считает ин-тенциональность, то есть «состояние, когда сознание установлено, настроено таким образом, что предмет сам входит в него, показывает себя»4.

Критерием достоверности Гуссерль считал очевидность. Очевидность по Гуссерлю есть непосредственное переживание истины как согласия, совпадения интенционального содержания акта сознания с предметным содержанием, предметной данностью. Сознание позволяет предмету открыться нам, показать себя, явить себя. Таким образом, восприятие у Гуссерля - это основной модус сознания, «ведь в восприятии непосредственно открывается бытие предмета; тому, что со стороны субъекта мы называем восприятием, со стороны предмета соответствует бытие»5.

Кант предложил конструктивистское решение проблемы: объект должен соответствовать знанию, а не наоборот. Только таким образом устанавливается достоверность повторной процедуры. «По Канту, коперниковс-кое открытие гелиоцентрической системы является лишь гипотезой, позднее подтвержденной Ньютоном. Это заявление приводит Канта к точке зрения на науку как на область

синтетических суждений априори, несовместимую с нашим современным взглядом на науку как область знания, подверженную ошибкам»6.

Постнеклассический этап науки все более и более отличается определением познания через фактор взаимодействия системы научного знания с генерирующей ее социально-культурной практикой. Так, суть требований социального конструктивизма в 70-е гг. ХХ в. состояла в экстерналистском прочтении научного познания, что означало выведение процесса и результатов науки не из имманентных ей закономерностей (позиция интер-нализма), а из «внешних» (социальных) сил и данных. Один из наиболее известных примеров на эту тему представлен в книге Б. Лату-ра и С. Вулгара «Жизнь лаборатории: социальная конструкция научных фактов», «где авторы, применяя микросоциологический анализ, доказывают, что открытый учеными новый научный факт, тирео-тропин-рилизинг-гор-мон, является социальным конструктом, то есть создан практикой и взаимодействием ученых и не имеет самостоятельного значения вне этой деятельности»7. Другой известный пример находится в книге Э. Пикеринга «Конструируя кварки: социологическая история физики элементарных частиц». Здесь автор защищает сходную мысль о том, что кварк как научный факт ситуативен, то есть определен социокультурным контекстом. Будь этот контекст иным, мы бы получили другую (но это не значит неправильную) физику. Конструктивистской эпистемологии характерна новая трактовка объективности, а также четко просматриваемый антиредукционизм. Даже в социальном конструктивизме, вынужденном более активно преодолевать соблазн антропоцентризма, в его последних версиях выработан курс на последовательный отказ от таких констант, как «общество», «культура» и «история». Идеалы научности в течение последних двух веков кардинально меняются. Сегодня высказывается предположение, что сам разум «не представляет собой некоего изначального фактора, призванного играть роль беспристрастного и безошибочного судьи»8. Он складывается исторически. 60-70-е гг. были переломными в развитии философско-методологических исследований науки. Именно в этот

период осуществился окончательный переход от доминирования позитивистской традиции, ориентированной на идеал методологии, построенной по образцу и подобию точных естественно-научных дисциплин, к новому видению и пониманию науки. Сегодня разговор о науке невозможен без учета ее исторических изменений, а также воздействия на ее развитие социальных и психологических факторов. Представление о научном знании как о целостной органической системе, погруженной в исторически изменчивую социокультурную среду, можно считать основным программным требованием науки на современном этапе. Стало невозможно точно прогнозировать будущее науки, как и будущее той цивилизации, которую она определяет.

На рубеже Х1Х-ХХ вв. конструктивизм получил мощное развитие в связи с проблемой обоснования науки, особенно математики. «Один из способов разрешения проблемы обоснования состоял в обращении к точным правилам и способам действий. Операциона-лизм, инструментализм и конструктивизм были потоками этого направления». Как особый вариант можно выделить методический конструктивизм, который также был связан с проблемой обоснования. Его развивал Х. Дин-гер и его последователи. Он стремился применить принцип конструктивизма для построения феноменов в специализированных эмпирических областях таким образом, чтобы в каждой из них была уверенность в применяемых инструментах. Наука должна методически строиться слой за слоем: точный опыт по созданию инструментов, затем применяемых материалов, потом методичное построение пространства и времени. Таким образом, должны создаваться протофизика, протохимия, протобиология и т. д. В «новом» конструктивизме происходит решительный сдвиг проблематики. В центре находится не проблема обоснования, а исследование самого процесса (биологического, нейрофизиологического, психологического) создания конструкций. Центральным, таким образом, оказывается вопрос

о том, как возникает знание наблюдателя о мире, который он воспринимает как свой собственный мир.

Социальный конструктивизм сформировался в рамках социально-гуманитарных наук.

Его исходной предпосылкой является своеобразный фундаментализм, во многом отброшенный в философии естествознания. Обществоведы, отказавшись от социального атомизма и индивидуализма, сегодня в основном исходят из понятия социума как целого, которое больше суммы своих частей. Такое понятие общества может использоваться при объяснении частных социальных феноменов (практических действий, актов речи, экономических структур, религиозных убеждений): каждый из них при этом конструируется из совокупности выполняемых им социальных функций, или ролей.

Методологический фундаментализм и редукционизм, превращенные из метода социальной критики в способ построения систематического теоретического знания, оборачивались против самих себя. Ведь и понятия социальных и гуманитарных наук также должны допускать социальную интерпретацию. Само понятие общества есть, таким образом, социальный конструкт, происхождение которого объяснить нельзя никак иначе, чем из самого себя. Этот мыслительный ход и был сделан Н. Луманом, концепция которого явилась особым типом социально-радикального конструктивизма. Ему пришлось вернуться к своеобразному социальному атомизму и допустить, что само общество есть конструкт, продукт отдельных коммуникативных актов, в то время как коммуникация уже предполагает социальные связи.

Социальный конструктивизм - социологическая теория познания, развитая Питером Бергером и Томасом Лукманом в их книге «Социальное конструирование реальности» (1966).

Теорию социального конструирования П. Бергера и Т. Лукмана традиционно относят к феноменологическому направлению социологии. Все теории, разработанные в рамках этого подхода, базируются на имплицитном предположении о том, что мир вокруг нас есть творение нашего сознания, поэтому главной задачей теоретического исследования феноменологов являлось выявление способов структурирования мира в нашем сознании. П. Бергером и Т. Лукманом была предпринята попытка построения феноменологической теории общества, основой которого являются «само собой разумеющиеся значения».

Согласно теории социального конструирования, «повседневная жизнь представляет собой реальность, которая интерпретируется индивидами и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного мира. Индивиды в их субъективно осмысленном поведении считают мир повседневной жизни «само собой разумеющейся» реальностью. Интерсубъективный повседневный мир конструируется в процессе объективации субъективных смыслов»9. Конструирование социальной реальности невозможно без языка - язык является наиболее важной знаковой системой общества, в которой весь опыт упорядочивается и классифицируется в понятиях. Институты и роли как социально предписанные действия классифицируются согласно правилам организации значений и становятся объективно и субъективно реальными.

Основной проблемой в теории П. Бергера и Т. Лукмана оказывается существование социальной реальности как типизированной деятельности, проявляющейся в функционировании институтов и ролей. Для описания процесса институционализации и формирования ролей авторами вводятся такие понятия, как «габитулизация» и «институционализация». Габитулизация означает, что повторяющееся действие становится привычным и совершается без раздумий. Важным психологическим результатом габитулизации оказывается уменьшение различных выборов действия -множество возможных вариантов действия сводится к нескольким «типам». «Институционализация определяется как типизация опри-выченных действий деятелями разного рода»10. Анализируя эти понятия, можно обнаружить, что содержание обоих неразличимо. Следовательно, понятия «габитулизация» и «институционализация» можно заменить более общей категорией «типизация». Необходимо отметить, что введение в теоретическую систему понятий, неразличимых по содержанию, оказывается проблемой для концепции П. Бергера и Т. Лукмана («объективация» - «реификация», «легитимация» - «двойная легитимация»).

Институт представляет собой типизацию опривыченных действий различными деятелями. Роль также есть социально предписанная типизация. Роль является возможностью

осуществления институционализации на индивидуальном уровне. Лингвистически объективированные роли - существенный элемент объективно доступного мира любого общества. Мир оказывается субъективно реальным для индивида в результате интернализации ролей. С одной стороны, институциональный порядок реален лишь постольку, поскольку реализуется в исполняемых ролях, а с другой -роли представляют институциональный порядок, который определяет их характер и придает им объективный смысл. В контексте этих размышлений можно сделать вывод о том, что и роль, и институт - неразличимые «пустые» понятия. Аналогично с введением понятия «типизация» здесь можно ввести понятие «тип», являющееся инвариантом, к которому сводится все многообразие социальных явлений. «Тип» как чистая форма оказывается конструкцией.

Неразличимыми оказываются также основные категории концепции П. Бергера и Т. Лукмана - «общество» и «индивид». Реальность «общества» сводится к существованию «институтов», тогда как «индивид» полностью совпадает со своей поведенческой «ролью». По их мнению, общество конструируется индивидами в процессе их взаимодействия, а индивид становится социальным продуктом в результате социализации и усвоения социально типизированной деятельности.

Общество как институциональный порядок, в свою очередь, является объективированной человеческой деятельностью, которая формируется в процессе взаимной типизации этой деятельности. Таким образом, понятия «индивид» и «общество» также могут быть сведены к понятию «социальный тип», и обнаруживают свою одинаковость, неразличен-ность и «пустоту».

Сведение социальной реальности к совокупности образцов деятельности предполагает постановку проблемы типизирующего начала, возникает вопрос «кто типизирует?». Типизирующее «начало», которое можно определить только в качестве абсолютного основания социума (абсолютного субъекта), находится за пределами социальной реальности, его необходимо рассматривать как трансцендентальный принцип организации социаль-

ной реальности. Таким образом, обнаруживается противоречие: между конструируемой в повседневной практике повседневностью и конструирующим принципом социума, вынесенным за его пределы, отсутствующим в повседневности. Таким образом, оказывается невозможным объяснение возникновения социальных норм и стандартов поведения. Объяснение социальной реальности возможно только в рамках мифологической или идеологической систем. Мифология подразумевает существование мифа о творении мира. В мифе предполагается, что сакральное, потустороннее начало создает то, чего раньше не было. Нормы, правила, образцы поведения предъявляются человеку как объективная реальность. Другим способом объяснения социальной реальности является идеология. Идеология, обозначая новые объекты и переименовывая существующие, претендует на полное и тотальное объяснение социальной реальности. Субъективное видение реальности и ее объяснение проецируется на мир и полагается как абсолютное, объективное, существующее в действительности.

В теории П. Бергера и Т. Лукмана эта задача решается посредством введения в теоретическую систему понятия «легитимация». Создавая новые значения для объяснения значений уже существующих типизаций, она объясняет институциональный порядок, придавая когнитивную обоснованность объективированным значениям, и оправдывает его, придавая нормативный характер его практическим императивам. Легитимация объясняет индивиду, почему он должен совершать то или иное действие, и почему вещи являются такими, каковы они есть. Аналитически легитимацию можно разделить на различные уровни, наивысшим из которых является уровень символического универсума. Символический универсум представляет собой теоретическую систему, аккумулирующую различные области значений, которая объясняет институциональный порядок во всей его целостности. Символический универсум понимается как матрица всех социально объективированных и субъективно реальных значений. Общество, его история и жизнь отдельных индивидов рассматриваются как явления, происходящие в рамках этого универсума. На этом

уровне легитимации мысленная интеграция разрозненных институциональных процессов достигает своего предельного существования. Весь мир творится. Институциональные роли становятся способом участия в универсуме, который организуется как институциональный порядок.

Реальность является социально определяемой, то есть конкретные индивиды и группы индивидов определяют реальность; поэтому, чтобы понять состояние социально сконструированного универсума, необходимо узнать, кто его сконструировал, то есть ответить на вопрос «кто говорит?». П. Бергер и Т. Лукман постулируют тезис о том, что реальность определяется в теоретических конструкциях, разрабатывающихся экспертами. Эксперты, создавая образцы действия, выполняют функцию изменения, переопределения реальности, создают новую картину мира. Обозначая новые объекты и переименовывая существующие, эксперты определяют социальную реальность, а определение социальной реальности связано с властными отношениями. Власть в обществе включает власть над определением того, как будут организованы основные процессы социализации, а тем самым установлена власть над производством реальности. Монопольное право определения реальности принадлежит государству. Однако бюрократической власти никогда не удается достичь полного господства и возможности абсолютного права формировать и навязывать видение социальной реальности. В действительности в социальном мире постоянно происходит столкновение множества определений реальности.

Целью социального конструктивизма является выявление путей, с помощью которых индивидуумы и группы людей принимают участие в создании воспринимаемой ими реальности. Эта теория рассматривает пути создания людьми социальных феноменов, которые институционализируются и превращаются в традиции. Социально конструируемая реальность - постоянно идущий, динамический процесс; реальность перевосп-роизводится людьми под влиянием ее интерпретации и знаний о ней. Бергер и Лукман приводят доводы в пользу того, что любое знание, включая базовое, как восприятие

реальности исходя из здравого смысла, происходит и поддерживается за счет социальных взаимоотношений. Когда люди общаются между собой, они делают это исходя из уверенности в том, что их восприятие реальности схоже; и действуя в согласии с этим убеждением, их восприятие этого как истины повседневной жизни только закрепляется. Так как повседневные знания являются продуктом договоренности людей, то в результате любые человеческие типологии, системы ценностей и социальные образования представляются людям как часть объективной реальности. Таким образом, можно сказать, что реальность конструируется самим обществом.

Следовательно, социальная реальность, рассматриваемая П. Бергером и Т. Лукманом в качестве повседневности, становится проблематичной, поскольку в ее основании оказывается абсолютный типизирующий принцип, не имеющий места в социальном пространстве. Объективированные типизации, являющиеся фундаментом социума, обнаруживают лишенность реального основания, неопределенность. В ситуации неопределенности основания социальной реальности происходит отсылка к трансцендентальному субъекту, ответственному за конструирование типов. Элементы реальности («институт», «роль», «социализация», «легитимация» и др.) обнаруживают свою неразличимость, «пустоту», что подразумевает пробле-матизацию социальной реальности, выявления пространства ее актуализации. Это пространство и есть реальность, структурирующаяся субъектом в процессе интерпретации, и эта интерпретация есть отражение субъективности интерпретатора, а не объективных явлений, действительности.

Роль конструктивизма в науке очень велика. Схемы и конструкты используются в построении моделей и картин мира. Наукой используются идеализированные конструкции для организации опыта. Инженерная и познавательная деятельность имеют много общего, научное познание в значительной степени представляет собой конструирование тех или иных объектов, которые первоначально даны нам со стороны их функций или свойств. В отличие от инженера, однако, ученый часто создает конструкции, далекие от

практической воплотимости. Тем не менее конструирование в научном познании используется повсеместно: это построение теорий, проектирование эксперимента, построение классификаций и систем координат и т. д. И любая естественно-научная теория представляет собой определенный конструктор с набором образцов его использования для объяснения тех или иных явлений.

Социальный конструктивизм является серьезной, сильной и современно звучащей философской концепцией. Вне зависимости от оценок содержания данной концепции нельзя не отметить, что она привлекла внимание к философским проблемам, возникающим при анализе живых систем, и заставила еще раз серьезно задуматься над фундаментальным философским вопросом о возможностях и границах познания. А проблема становления такого направления в социальной философии и по сей день остается актуальной. Конструктивистские версии познания оказываются чрезвычайно востребованы в современной философской и методологической рефлексии науки тем, что скрывают в себе мощный резерв ее будущего развития.

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Цоколов С. А. Философия радикального конструктивизма Эрнста фон Глазерсфельда // Вестн. Моск. ун-та. - Сер. 7, Философия. - 2001. -№4. - С. 38-59.

2 Boghossian P. A. Fear of Knowledge: Against Relativism and Constructivism. - Oxford ; N. Y. : Clarendon Press ; Oxford University Press, 2006. -VIII. - (На англ. яз.). - 140 р. - Bibliogr.: Р. 132.

3 Лекторский В. А. Кант, радикальный конструктивизм и конструктивный реализм в эпистемологии // Вопр. философии. - 2005. - № 8. - С. 11-21.

4 Розин В. М. Феноменология глазами методолога // Вопр. философии. - 2008. - № 5. - С. 116-126.

5 Там же. - С. 119.

6 Рокмор Т. Кант о репрезентационизме и конструктивизме // Эпистемология. Философия науки. - 2005. - Т. II. - № 1. - С. 41.

7 Столярова O. E. Социальный конструктивизм: онтологический поворот (Послесловие к статье Б. Латура) // Вестн. Моск. ун-та. - Сер. 7, Философия. - 2003. - № 3. - С. 39-51.

8 Богатырева Е. Д. «Преодоление» рациональности в радикальном конструктивизме // Вестн. Самар. гуманитар. академии. - Вып. «Философия. Филология». - 2006. - № 1 (4). - С. 64-76.

9 См.: Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности. - М. : Медиум, 1995. - 323 с.

КОНСТРУКТИВИЗМ ПРОТИВ СОЦИАЛЬНОГО КОНСТРУКТИВИЗМА

ACT-это история эксперимента, начатого столь небрежно, что потребовалось четверть века на то, чтобы довести его до необходимой чистоты и понять, в чем состояло его подлинное значение. Все началось очень плохо - с неудачного употребления выражения «социальное конструирование научных фактов». Теперь нам ясно, почему применение слова «социальный» могло повлечь за собой такое существенное непонимание; в нем переплелись два совершенно разных значения: вид материала И движение сборки не-социальных сущностей. Но почему введение слова «конструирование» вызвало даже еще большую путаницу? Объясняя это затруднение, я сначала надеюсь внести ясность в то, почему придаю такое значение этому маленькому разделу исследований науки. В нем произошло обновление значения всех слов, составляющих это короткое невинное выражение: что такое факт, что такое наука, что такое конструирование и что такое социальное. Не так уж плохо для эксперимента, проводившегося столь бездумно!

Когда на простом английском языке о чем-то говорится, что оно сконструировано, имеется в виду, что это «нечто» - не тайна, появившаяся из ниоткуда, а имеет более скромный, но зато более зримый и интересный источник. Обычно огромное преимущество посещения стройплощадок в том, что это идеальный пункт наблюдения связей между человеческими и не-человеческими акторами. Глубоко увязших ногами в грязи посетителей легко поразить видом всех участников строительства, тяжело работающих во время своей самой радикальной метаморфозы. Это верно в отношении не только науки, но и всех других стройплощадок. Наиболее это очевидно для тех из них, которые стоят у истока самой метафоры, то есть мест строительства домов и зданий, создаваемых архитекторами, каменщиками, градостроителями, агентами по недвижимости и домовладельцами. То же самое верно и применительно к деятельности в сфере искусства. «Создание» чего угодно - фильмов, высотных зданий, фактов, политических митингов, ритуалов инициации, высокой моды, рецептов приготовления пищи - представляет точку зрения, существенно отличающуюся от официальной. Благодаря ей вы не только заходите с черного хода и знакомитесь с навыками и умениями людей практического действия, но еще и получаете редкий шанс увидеть, каково вещи возникать из небытия путем дополнения любой существующей сущности ее временным измерением. И, что даже еще важнее,- когда вас приводят на какую-нибудь стройплощадку, вы испытываете волнующее и бодрящее ощущение, что вещи могли бы быть другими или могли не получиться, - ощущение, которое никогда не бывает столь глубоким при встрече с готовым результатом, каким бы прекрасным или впечатляющим он ни был.

Итак, употребление слова «конструирование» на первый взгляд идеально подходит для описания более реалистической версии того, что значит для любой вещи быть устойчивой. И действительно, в любой области утверждение, что нечто сконструировано, всегда было связано с оценкой его прочности, качества, стиля, долговечности, ценности и т.д, связано настолько, что никто не стал бы утруждать себя сообщением, что небоскреб, ядерный реактор, скульптура или автомобиль «сконструированы». Это слишком очевидно, чтобы специально указывать. Главные вопросы в другом: удачный ли дизайн? прочна ли конструкция? насколько она долговечна или надежна? дорогостоящ ли материал? Повсюду - в технологии, инженерии, архитектуре, искусстве, конструирование до такой степени является синонимом реального, что вопрос тут же переходит в следующий и действительно интересный: хорошо это сконструировано или плохо?

Сначала нам - в прошлом исследователям науки - казалось очевидным, что если и существуют такие стройплощадки, к которым было бы легко приложимо обычное понимание конструктивизма, то это должны быть лаборатории, научно-исследовательские институты с их огромным арсеналом дорогостоящих научных инструментов. Наука даже в большей степени, чем искусство, архитектура и инженерия, демонстрирует самые крайние случаи идущих рука об руку абсолютной искусственности и совершенной объективности. Нет никакого вопроса в том, что лаборатории, ускорители частиц, телескопы, национальная статистика, масса спутников, гигантские компьютеры и коллекции образцов,-все это искусственные места, историю которых можно было бы задокументировать таким же образом, как и историю зданий, компьютерных чипов, локомотивов. И все же не было ни малейшего сомнения в том, что продукты этих искусственных и дорогостоящих мест представляет собой самые проверенные, объективные и сертифицированные результаты, когда-либо достигавшиеся коллективной человеческой изобретательностью. Вот почему мы с огромным энтузиазмом стали пользоваться выражением «конструирование фактов» для описания потрясающего феномена искусственности и реальности, идущих нога в ногу. Более того, высказывание, что наука тоже сконструирована, вызывает такой же трепет, как и все другие «изготовления из»: мы прошли черным ходом; мы узнали о навыках людей практического действия; мы видели, как рождались инновации; мы ощутили, как рискованно это было; и мы стали свидетелями таинственного слияния человеческой деятельности и не-человеческих сущностей. Во время просмотра похожего на сказку фильма, снятого для нас нашими коллегами - историками науки, мы можем кадр за кадром наблюдать самое невероятное зрелище: истина постепенно достигается в захватывающих эпизодах без всякой уверенности в результате. По масштабам неизвестности история науки превосходила любой сюжет, какой только мог измыслить Голливуд. Наука для нас стала еще лучше чем просто объективной,- она стала интересной, такой же интересной, какой она была для своих деятелей, вовлеченных в ее рискованное производство. К сожалению, возбуждение стало быстро спадать, когда мы поняли, что для других коллег как в социальных, так и в естественных науках, слово «конструирование» обозначает совсем не то, что до сих пор связывал с ним здравый смысл. Слова «нечто сконструировано» в их понимании означали, что это «нечто» неистинно. Казалось, у них было странное представление, что их поставили перед неприятным выбором: либо нечто является реальным и несконструированным, либо оно является сконструированным и тогда искусственным, неестественным, изобретенным, сделанным и ложным. Такое представление не только невозможно было примирить с тем прочным значением, которое имеют в виду, говоря о «хорошо сконструированном доме», «хорошем дизайне» компьютерной программы или «хорошо вылепленной» статуе,- оно улетучивалось при виде всего, чему мы были свидетелями в лабораториях: там «быть изобретенным» и «быть объективным» шли рука об руку. Если бы вы начали разламывать бесшовные нарративы «делания фактов» на две ветви, это сделало бы возникновение какой бы то ни было науки просто непостижимым. Факты есть факты в прямом смысле: потому что они сделаны, то есть возникли в искусственных ситуациях. Каждый ученый, которого мы изучали, гордился этой связью между качеством конструкции и качеством данных. Эта прочная связь действительно была главным подтверждением репутации. И если эпистемологи могли забыть об этом, существует этимология, чтобы напомнить это каждому. Мы были готовы ответить на более интересный вопрос: хорошо или плохо сконструирован данный научный факт? И уж конечно, не к тому, чтобы оказаться под властью этой абсурднейшей альтернативы: «Выбирай! Либо факт реален, либо он сфабрикован!».

И все-таки стало мучительно ясно, что если мы хотим и дальше пользоваться словом «конструирование», нам придется сражаться на два фронта: с эпистемологами, по-прежнему заявляющими, что факты, «конечно же», не конструируются,- в чем столько же смысла, сколько в заявлении, что дети не рождаются из утробы своих матерей,- и с нашими «дорогими коллегами», которые, видимо, думают, что если факты сконструированы, то они так же слабы, как фетиши, или, по крайней мере, как то, во что, как они уверены, «верят» фетишисты. Тогда уж было бы безопаснее совсем отказаться от слова «конструирование»,- особенно потому, что и слово «социальный» имеет тот же внутренний дефект: оно повергает читателей в ярость так же неуклонно, как плащ тореро - быка. С другой стороны, в силу всех только что приведенных причин «конструирование» остается отличным термином. Особенно полезна в нем та четкость, с которой это понятие фокусирует наше внимание на сцене соединения человеческих и не-человеческих акторов. Поскольку вся идея изобретаемой нами новой социальной теории и заключалась в обновлении понимания того и другого - того, что такое социальный актор, и того, что такое факт,- главное по-прежнему - не терять из виду самых важных стройплощадок, где происходит эта двойная метаморфоза. Вот почему я предпочел сделать с конструктивизмом то, что мы проделали с релятивизмом: оба термина, хлесткие как оскорбления, имеют слишком почтенную традицию, чтобы не поднимать их как покрытое славой знамя. В конце концов, критикующие нас за релятивизм никогда не замечали, что противоположностью ему был бы абсолютизм . А критикующие нас за конструктивизм, вероятно, не хотели видеть, что противоположная позиция, если слова вообще имеют смысл,-это фундаментализм .

С одной стороны, вроде бы достаточно легко восстановить четкое значение сильно опороченного термина «конструирование»: нам просто следует пользоваться новым пониманием социального, изложенным в предыдущих главах этой книги. Подобно тому как «социалистическая» или «исламская» республика превращается в противоположность республике как таковой, прибавление прилагательного «социальный» к слову «конструктивизм» полностью переворачивает его значение. Иначе говоря, «конструктивизм» нельзя смешивать с «социальным конструктивизмом». Когда мы говорим, что факт конструируется, мы просто имеем в виду, что объясняем прочную объективную реальность, привлекая разные сущности, чья сборка, возможно, и не удастся; с другой стороны, выражение «социальный конструктивизм» означает, что мы подменяем то, из чего сделана эта реальность, какой-то другой субстанцией, «социальным», из которого она «в действительности» построена. Объяснение гетерогенного происхождения строений подменяется другим, в котором все строится из гомогенной социальной материи. Чтобы поставить конструктивизм обратно на ноги, достаточно заметить, что как только «социальное» снова обозначает ассоциацию, исчезает само представление о здании, построенном из социальной субстанции. Чтобы вообще имело место какоелибо конструирование, не-человеческие сущности должны играть главную роль,-это мы и хотели сказать с самого начала, пользуясь этим довольно безобидным словом.

Но, очевидно, этой спасательной операции оказалось недостаточно, поскольку остальные социальные науки, похоже, разделяют совершенно иное понимание этого термина. Как такое могло произойти? Наша ошибка заключалась в следующем: поскольку мы никогда не разделяли идеи, что слово «конструирование» может означать сведение к только одному типу материала, мы слишком медленно вырабатывали антитела против обвинения в том, что мы сводим факты к «просто конструкции». Так как для нас было очевидно, что социальное «конструирование» означает возобновленное внимание ко множеству гетерогенных реальностей, вовлекаемых в конструирование того или иного положения дел, у нас ушли годы, чтобы адекватно отреагировать на абсурдные теории, с которыми нас поверхностно ассоциировали. Несмотря на то, что конструктивизм был для нас синонимом нарастания реализма, наши коллеги по социальной критике приветствовали нас как показавших, наконец, что «даже наука исчезла»! У меня ушло много времени на то, чтобы понять опасность термина, который в руках наших «лучших друзей» явно означал своего рода месть научным фактам за их прочность и отражал их притязания на истину. Похоже, они имели в виду, что мы делаем с наукой то же самое, что они - к своей великой гордости - сделали с религией, искусством, правом, культурой и всем, во что верят все остальные, то есть обратили все это в прах, показав его «сделанность». Тому, кто никогда не был натаскан в критической социологии, трудно представить, что люди могут использовать в своей же дисциплине каузальное объяснение в качестве доказательства того, что объясняемого ими феномена на самом деле не существует, не говоря уже о связывании искусственности конструкции с дефицитом. реальности. Конструктивизм поневоле превратился в синоним своей противоположности - деконструктивизма.

Немудрено, что наш энтузиазм, когда мы показали «социальную сконструированность научного факта», был с такой яростью встречен самими акторами! Для физиков далеко не одно и то же - вести ли сложные дискуссии о «черных дырах» - или, как это изображается, «борьбу за влияние среди физиков». Религиозной душе далеко не все равно, обращаться ли в молитве к Богу или молиться, как говорят, просто «персонализации Общества». Для юриста не одно и то же - следовать Конституции и уступать давлению мощных лобби, таящихся в тени закона. Кутюрье не все равно, кроить плотный и блестящий вельвет или - как говорят - делать зримыми «социальные различия». Для последователя культа не одно и то же быть связанным с существованием божества - и слышать о себе, что ты поклоняешься деревянному фетишу. Подстановка социального вместо другой субстанции каждым актором воспринимается как катастрофическая потеря, которой необходимо решительно сопротивляться,- и это правильно! Однако если слово «социальный» используется не для подмены одного вида субстанции другим, а, напротив, для развертывания связей, делающих положение дел прочным и продолжительным, то в конце концов к такой, другой, социальной теории можно и прислушаться.

Как возможно, удивлялись мы, такое расхождение в трактовке основных задач социальной науки? Вот почему нам постепенно стало ясно, что есть что-то глубоко порочное не только в стандартной философии науки, но и в стандартных социальных теориях, используемых для объяснения происходящего в других, чем наука, сферах. Вот что сделало исследователей, работающих в ACT, на первый взгляд либо слишком критичными - их обвиняют в том, что они нападают «даже» на факты и не «верят» в «Природу» или во «внешнюю реальность»,-либо чересчур наивными: они верят в активность «реальных вещей» «вне нас». В действительности ACT пыталась внести изменения только в использование критического репертуара в целом, одновременно отказавшись и от слова «природа», и от слова «общество», изобретенного для раскрытия «за» социальным феноменом того, что «происходит на самом деле». Тем не менее это означало полную переинтерпретацию того эксперимента, который мы проводили вначале ненамеренно, когда пытались социологически объяснить научное производство. В конце концов, много чего можно сказать в защиту красных тряпок в руках ловких тореро, если в итоге благодаря им удалось укротить дикого зверя.

Из книги В тени молчаливого большинства [Конец социального] автора Бодрийар Жан

…или конец социального Динамика социального не является ясной и определённой. Чем характеризуются современные общества – его нарастанием или распадом? Иначе говоря, им свойственны социализация или последовательная десоциализация? Ответ зависит от того, как

Из книги Введение в социальную философию: Учебник для вузов автора Кемеров Вячеслав Евгеньевич

§ 1. Ступени социального процесса Разумеется, выделение таких крупных форм делалось историками и философами с опорой на некие объективные основания, поэтому «крупноформатное» изображение истории общества содержало в себе довольно точные характеристики

Из книги Вебер за 90 минут (просто о сложном) автора Митюрин Д

§ 1. Грани социального процесса Привычный способ представлять, описывать, мыслить и объяснять бытие – человеческое или природное – может быть примерно таким. Есть люди или вещи (люди и вещи). Между ними возникают, существуют, изменяются какие-то связи. Между ними

Из книги Философия: Учебник для вузов автора Миронов Владимир Васильевич

Теория социального действия Однако поведение индивида изучает и психология, и в этой связи возникает вопрос: в чем же отличие психологи ческого и социологического подходов к изучению индиви дуального поведения?На этот вопрос Вебер ответил в самом начале своего ито

Из книги Утро магов автора Бержье Жак

2. Соотношение биологического и социального Уже Аристотель называл человека «политическим животным», отмечая тем самым его включенность одновременно в сферу биологического и сферу социального. Позже перед учеными возникли вопросы: каково взаимоотношение между этими

Из книги Философия истории автора Панарин Александр Сергеевич

Из книги Социология [Краткий курс] автора Исаев Борис Акимович

2.2. Историософский конструктивизм Р. Декарта Декарт, основатель современной философии, не только провозгласил тезис «Cogito ergo sum» - «Я мыслю, следовательно, существую», но и абсолютизировал его. Человек остается человеком до тех пор, пока он мыслит, в противном случае

Из книги Введение в философию автора Фролов Иван

5.1. Сущность социального отклонения Термин «девиация» (лат. deviacia - отклонение) означает отличное от нормы поведения человека или социальной группы.Социологи по-разному объясняют сущность девиантного

Из книги Избранные произведения автора Вебер Макс

2. Единство биологического и социального Природное и общественное в человекеПредставляя собой существо социальное, человек вместе с тем является частью природы. С этой точки зрения люди принадлежат к высшим млекопитающим, образуя особый вид Homo sapiens, а следовательно,

Из книги Теория справедливости автора Ролз Джон

2. Понятие социального действия 1. Социальное действие (включая невмешательство или терпеливое приятие) может быть ориентировано на прошедшее, настоящее или ожидаемое в будущем поведение других. Оно может быть местью за прошлые обиды, защитой от опасности в настоящем

Из книги Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе автора Дерлугьян Георгий

II. Мотивы социального действия Социальное действие, подобно любому другому поведению, может быть: 1) целерациональным, если в основе его лежит ожидание определенного поведения предметов внешнего мира и других людей и использование этого ожидания в качестве «условий» или

Из книги ПРОСВЕТЛЕНИЕ ЭКЗИСТЕНЦИИ автора Ясперс Карл Теодор

79. ИДЕЯ СОЦИАЛЬНОГО ЕДИНЕНИЯ Мы уже видели, что несмотря на индивидуалистические черты справедливости как честности, два принципа справедливости обеспечивают архимедову точку для оценки существующих институтов, а также желаний и надежд, которые они порождают. Эти

Из книги Матрица Апокалипсиса. Последний закат Европы автора Бодрийар Жан

Превращения социального капитала По здравому рассуждению, не было ничего удивительного в этом случайном открытии научных и интеллигентских ипостасей перестроечного политика и известного националиста Юрия (он же Муса) Мухамедовича Шаннбова. Как и повсюду в период

Из книги автора

3. Экзистенция в борьбе против целостности истории и против воли к неисторичности. - Мышление истории как некоторого целого, будь то как шифрописи, или же в имманентных картинах ее единства, приводит ее в форме некоторой замкнутой объективности: единого огромного

Из книги автора

Конец социального Динамика социального не является ясной и определенной. Чем характеризуются современные общества – его нарастанием или распадом? Иначе говоря, им свойственны социализация или последовательная десоциализация? Ответ зависит от того, как понимается

Из книги автора

Конец социального (продолжение) 3. Социальное, безусловно, существовало, но сейчас его больше нет. Оно существовало как связное пространство, как основание реальности. Социальное отношение, производство социальных отношений, социальное как динамическая абстракция,

Несколько дальше в этом направлении продвинулась другая концепция - "социального конструкционизма", развиваемая на протяжении последних 25 лет американским социальным психологом К. Гер-геном и его достаточно многочисленными последователями.

В своей книге "К преобразованию в социальном знании" (1982), обобщив дискуссии о кризисе господствующей позитивистской парадигмы в социальной психологии и предлагаемые альтернативы, он сформулировал следующие пять положений, которые на его взгляд, могли бы составить общую метатеоретическую основу для будущей парадигмы.

1. Знание о социальной жизни следует рассматривать не как "отражение" внешней реальности, а как "преобразование", трансформацию опыта в реальность языковую, "лингвистическую онтологию".

Социальный конструктивизм 361

2. Поведение человека следует рассматривать не как следствие неких неизменных законов, программ, а как результат ряда принимаемых им произвольных, свободных, автономных решений.

3. Знание о социальном поведении (нормах, правилах и т.п.) и знание об этом знании следует рассматривать не как процесс накопления, а как процесс бесконечного исторического пересмотра, реинтерпрета-ции в зависимости от меняющегося социокультурного контекста.

4. Теория, в том числе в социальной психологии, есть не просто систематизация знаний, а средство преобразования действительности.

5. Знание не может быть ценностно свободным. Проблемы этики (moral debate) должны играть все большую роль в исследовании человеческого поведения .

Опираясь на эти положения, Герген формулирует то, что он называет "социорационалистической метатеорией". В отличие от традиционной теории, она исходит из того, что не внутренние процессы, происходящие внутри индивидуального сознания производят то, что называется знанием, а социальный процесс коммуникации. "Рациональность порождается именно внутри процесса социального обмена" Герген в заключение призывает социальных психологов "отказаться от ошибочной практики исследования как проверки гипотез в эксперименте и задуматься о том как поставить методы на службу выражения мысли (intellectual expression), а выражение мысли - на службу своего видения добра . Все эти положения образуют вместе то, что Герген называет "социальной эпистемологией", претендующей уже на статус "второй революции в психологии" (первой была когнитивная).

Суть этой революции, по выражению Гергена заключается в преобразования знаменитого тезиса Р. Декарта: "Cogito ergo sum" ("Я мыслю, следовательно, я существую") в "Communicamus ergo sum" ("Мы общаемся, следовательно, я существую"). Отсюда вытекают важнейшие следствия не только для социальной психологии, но и для других социальных наук. Во-первых, основным полем исследования становится язык, дискурс (способ изложения, доказательства и т.п.). Во-вторых, основным объектом исследования становятся "сообщества собеседников, участников разговора". В-третьих, отпадает потребность в поиске так называемых универсальных закономерностей, принципов и т.п. . Таким образом, происходит кардинальная переориентация социальной психологии с психологии и даже социологии на лингвистику и реализуется тезис, сформулированный в начале века швейцарским лингвистом Ф. де Соссюром: "Наука, изучающая жизнь знаков в обществе возможна (conceivable); она могла бы быть частью

362 Quo vadis? Социальная психология на рубеже веков

социальной психологии и следовательно, общей психологии; я буду называть ее семиологией (от греческого "семейон" - знак). Семиология будет показывать, что составляет знаки, и каким законам они подчиняются . Семиотика, (наука о знаках) как известно, стала во второй половине XX века одной из наиболее значимых и бурно развивающихся наук, превратилась в сферу междисциплинарных исследований, в которой встречаются психология, языкознание, философия, культурология, история и т.п.

Экскурс в историю семиотики показывает, что де Соссюр опирался на идеи В. Гумбольдта, основоположника философии языка. У Гумбольдта язык - это не только продукт общения людей, но и деятельность, проявление энергии духа, не только средство общения, но также средство выражения и обретения истины. Известна классическая формула Гумбольдта о мышлении:" "Не я думаю, а во мне думает (es denkt)". Для Гумбольдта язык - проявление "духа народа", культуры как целостного органического единства, средоточием которого являются этические принципы. Эта позиция в целом была характерна для гуманистического мировоззрения того времени.

Как мы видим, один из постулатов "социального конструктивизма" призывает к сведению проблем этики в сферу социально-психологических исследований и Герген в работе 1994 г. посвящает им целую главу (!). Он стремится, с одной стороны, отмежеваться от "романтизма" XVIII-XIX веков с их усмотрением этических основ в религии, или их природной укорененности в человеческой природе (врожденности), с другой - предупредить упреки в излишнем "модернизме", моральном и историческом релятивизме. Какую же позицию по вопросу об этическом аспекте социального взаимодействия занимает социальный конструкционизм?

Он не ищет универсальных принципов, не признает морализаторства (т.е. осуждения поступков с моральной точки зрения), исходит из того, что принципы добра не могут диктовать конкретные действия безотносительно к месту и времени действия. Это, по мнению Гергена, не означает отказа от "морального дискурса". Но что же остается? Он отвечает: "Обращаясь к практическим сторонам моральности как социальному достижению, мы встаем перед новыми вопросами: например, какие лингвистические формы могут быть использованы для достижения удовлетворительных целей в условиях стресса или конфликта? Какими лингвистическими ресурсами обладают люди в подобных условиях? Можно ли увеличить эти ресурсы?" .

Социальный конструктивизм __________________363

Конструктивизм, по словам Гергена, "сам по себе не является попыткой установить или ввести этический кодекс будь то на психологическом или философском уровне. Скорее он "заключает в скобки проблему моральных принципов" поощряя вместо этого исследование практики в отношениях между людьми, позволяющей им достичь жизни, которую они считают "моральной". Вопрос не в том "что есть благо?", а в том, если учесть разнородность жизни людей, "что в их отношениях может способствовать продвижению к взаимо-приемлемым условиям?" . Поэтому если как гражданин сторонник такой точки зрения и может испытывать отвращение к нацизму, то как конструкционист он должен исследовать тот исторический аспект нацизма, который обусловил убежденность одной социальной группы в своем превосходстве над другой [там же]. При этом предметом является дискурсивная практика: обмен мнениями, наличие разных точек зрения, способы доказательства и т.п. Исследуется, таким образом, лингвистическая форма, в которую облекаются социальные отношения.

Такой же подход характерен для конструкционистов и к исследованию самой, что ни на есть психологической реальности - эмоциям. Здесь также надо отдать должное конструкционизму: эмоции сами объявляются социальными отношениями . Однако и в этом случае исследуются не отношения через эмоции, как формы их выражения, а формы выражения эмоций в языке: способы определения "гнева", "радости" и т.п. Перефразируя знаменитую формулу Джемса "Я плачу не потому, что мне грустно, а мне грустно, потому, что я плачу", вслед за конструкционистом можно сказать: "Я злюсь не потому, что я обижен несправедливо, а потому, что этот поступок я определил на известном мне языке как несправедливый. "

Будущее покажет, насколько оправдаются прогнозы относительно того, что социальный кон-струкционизм сможет вырасти в полновесную парадигму. Пока можно ограничиться лишь констатацией его заслуги в том, что этический аспект социального взаимодействия начинает робко, с многочисленными оговорками, проникать в западную социальную психологию.

В западной социальной мысли концепция Гергена развивается в русле тех веяний, которые объединяются общей приставкой "пост": постмодернизм, посткоммунизм, посткапитализм и даже постисто-ризм. Попытки синтезировать эти веяния в новую альтернативу имеющимся парадигмам отражены еще в одном течении - критической социальной психологии.

В философии науки и эпистемологии конструктивизм ― направление, основанное на идее активности познающего субъекта в построении представления об окружающем мире , или «подход, согласно которому всякая познавательная деятельность является конструированием» , вне зависимости от того, идет ли речь о построении образа восприятия или выстраивании рассуждения.

Одним из основоположников конструктивизма как в эпистемологии, так и в психологии считается Жан Пиаже.
Рассматривая развитие интеллекта ребенка, он постулировал, что когнитивное развитие представляет собой постоянную реорганизацию, перестройку психических процессов, которая обусловлена как биологическим созреванием, так и опытом, который ребенок получает при взаимодействии со средой.

По сути, на каждом этапе развития ребенок конструирует определенное понимание окружающего мира и в результате может столкнуться с рассогласованием между тем опытом, который у него есть, и тем, что обнаруживается в среде при активном взаимодействии с ней.
Это рассогласование становится двигателем дальнейшего развития, представляющего собой нахождение равновесия между процессами ассимиляции и аккомодации.

Как емко резюмировал эту позицию Дж. Брунер, «знание мира создается, а не открывается» .

По мнению американских методологов, теории, условно относимые к конструктивистским, могут быть сгруппированы по меньшей мере в три подхода:
- радикальный конструктивизм,
- социальный конструктивизм
- теория личных конструктов, или «конструктивный альтернативизм».

Радикальный конструктивизм.

Утверждает, что абсолютно любое знание не просто приобретается или усваивается, но активно конструируется познающим субъектом, причем конечная цель конструирования, как подчеркивал еще Ж. Пиаже, ― адаптация к среде в ходе взаимодействия с ней.
Знание при этом не может и не должно полностью соответствовать реальности, оно должно быть сообразно задаче адаптации. И хотя нет смысла говорить о соответствии воспринимаемого мира реальному, те «операции, при помощи которых мы выстраиваем наш опытный мир, могут быть в значительной степени определены, … их знание... может помочь в более эффективном осуществлении конструирования».

Познавательные процессы укоренены в организме, который, в свою очередь, является продуктом биологической эволюции. Именно в силу этой укорененности, можно сформулировать позицию - «всякое действие есть познание, всякое познание есть действие» .

Социальный конструктивизм.

Предполагается, что сама личность, конструирующая свое понимание мира, в свою очередь конструируется обществом, в котором она развивается, языком и культурным контекстом развития.
«Построение образа внешней реальности есть прежде всего и главным образом актуализация той или иной части уже имеющегося образа мира, и лишь во-вторых это есть процесс уточнения, исправления, обогащения или даже радикальной перестройки актуализированной части картины мира или образа мира в целом».

Конструктивный альтернативизм.

Дж. Келли постулирует, что личность организует и упорядочивает свой субъективный опыт с опорой на индивидуальную систему биполярных шкал ― «конструктов», которые складываются и уточняются на протяжении всей жизни и выполняют функцию предвосхищения. Чем больше таких шкал, тем «когнитивно сложнее» личность и тем больше вариантов осмысления реальности она может предложить.

Термин «конструктивный альтернативизм» подчеркивает, что возможно бесконечно много альтернативных вариантов трактовки событий в окружающем мире как разными людьми, так и одним и тем же человеком. Каждый человек, согласно метафоре Келли, по сути выступает как ученый, выстраивающий (конструирующий) свое собственное понимание этих событий.

«Задача ― Инструмент».

Современная когнитивная психология внимания все чаще обращается к понятию задачи как к объяснительному. Необходимость опоры на это понятие обосновывается описанием феноменов, ― например, задержек и ошибок внимания в условиях быстрого и краткого предъявления стимулов, при попытках объяснения которых в строго контролируемых экспериментах были последовательно исключены все возможные объяснения помимо «реконфигурации системы» или «переключения задачи».

Именно анализ задач, решаемых зрительной системой - основа механизмов восприятия, которые выступают в качестве инструментов психики, эволюционировавших для решения этих задач.

«Чтобы понять, как работает мысль, ученый-когнитивист должен знать, для решения каких задач предназначены наши познавательные и нейронные механизмы».
Познавательные «инструменты» складываются в эволюции для решения определенных задач адаптации, а следовательно, для объяснения строения некоторого «инструмента» необходимо установить,
- во-первых, для решения какой задачи он предназначен,
- во-вторых, почему он предназначен для решения именно этой, а не какой-нибудь другой задачи.

Вместе с тем, несмотря на идеи задачной детерминации и эволюционной обусловленности закономерностей когнитивной системы, модульный подход к познанию как таковой не во всем сходится с фундаментальными положениями конструктивизма: становление индивидуального познания рассматривается как последовательное разворачивание генетически детерминированной системы модулей, не предполагающее ни взаимодействия между ними, ни перестроек в системе под влиянием полученного опыта.
Само понятие задачи в данном подходе ограничивается задачами приспособления субъекта как представителя биологического вида.

Конструктивистский подход к познанию предполагает, что субъект не просто использует продукты сложившихся в его мозгу или в когнитивной системе механизмов, а выстраивает представление о среде, в которой ему предстоит действовать, прямо в ходе решения встающих перед ним задач.