Особенности русской философии. Реферат: Русская философия 1 чем отличается русская философия от мировой

Русская философская мысль - органическая часть мировой философии и культуры. Русская философия обращается к тем же проблемам, что и западноевропейская, хотя подход к ним способы их осмысления носили глубоко национальный характер. В XIX в. Россия вышла на путь самостоятельной философской мысли. Русская философия не теоцентрична (хотя в ней сильно религиозное начало) и не космоцентрична (хотя и не чужда натурфилософским исканиям), а прежде всего антропоцентрична, историософична и привержена социальной проблематике: она больше всего занята темой о человеке, о его судьбе и путях, о смысле и целях истории.
Русская философия прошла долгий путь своего развития, в котором можно выделить следующие этапы:
XI в. - первая половина XVIII в. - постановка философских проблем и поиск ответов на них в рамках других форм общественного сознания, прежде всего религиозного и эстетического (Илларион, Андрей Рублев, Феофан Грек и др.);
вторая половина XVIII в. - первая четверть XIX в. - распространение философии в России в форме философского осмысления науки и культуры своего времени, что не обошлось без известного подражания западноевропейским течениям философской мысли;
вторая четверть XIX в. - начало XX в. - становление и развитие самобытной русской философии;
после 1922 г. - философия русского зарубежья.

При характеристике особенностей развития философии в России необходимо прежде всего учитывать условия ее существования, которые по сравнению с западноевропейскими были крайне неблагоприятными. В то время, когда в университетах Германии свои философские системы свободно излагали И. Кант, Ф.В.Й. Шеллинг, Г.В. Ф. Гегель и другие мыслители, в России преподавание философии находилось под строжайшим государственным контролем, не допускавшим никакого философского свободомыслия по чисто политическим мотивам. Отношение государственной власти к философии наглядно выражено в известном высказывании попечителя учебных заведений князя Ширинского-Шихматова «Польза философии не доказана, а вред возможен».
При характеристике особенностей русской философии нужно учитывать также культурно-исторический фон, на котором она формировалась. В России в ходе ее истории произошло как бы переплетение двух различных типов культур и соответственно типов философствования: рационалистического, западноевропейского и восточного, византийского с его интуитивным мироощущением и живым созерцанием, включенного в русское самосознание через православие. Существование на перекрестке различных культур во многом определило форму философствования и проблематику русской философии. Русской философии в отличие от западноевропейской чуждо стремление к абстрактной, чисто рациональной систематике идей. В значительной своей части она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, чисто мистическое познание сущего.
С содержательной стороны русская философия также имеет свои особенности. В ней представлены в той или иной степени все основные направления философского мышления: онтология, гносеология, этика, эстетика, философия истории и т.д. Однако есть и ведущие для нее темы. Одной из них, определившей саму специфику русской философии, стала тема России, постижения смысла ее существования в истории. С этой темы начиналось становление русской философской мысли, и она оставалась актуальной на всем протяжении ее развития.
Другой ведущей темой стала тема человека, его судьбы и смысла жизни. Усиленное внимание к проблеме человека определило нравственно-практическую направленность русской философии. Особенностью русского философского мышления был не просто глубокий интерес к вопросам морали, а доминирование моральной установки при анализе многих других проблем.
Самобытная русская философия в своих новаторских исканиях теснейшим образом была связана с религиозным миросозерцанием, за которым стояли века духовного опыта России. И не просто с религиозным, а именно с православным миросозерцанием.
Ещё одна отличительная особенность русской философии заключается в её беллетристичности. Не случайно, что многие классики русской литературы являлись философами. Так, в частности, значительный импульс развитию русский философии придал Федор Михайлович Достоевский (1821-1881), во многом определив ее своеобразные черты и ту роль, которую она сыграла в развитии философии после великих немецких классиков. Усвоив дух Достоевского, русские мыслители решили задачу немецкой философии, создав философию творящего духа, философию ценностей, святынь, философию любви. Для освоения ее мало понятийного аппарата - нужно интуитивное постижение истины в ее животворной полноте.
В России и на Западе в Достоевском нередко видели того, кто указал возможные пути выздоровления европейской культуры, об¬ращая внимание на то, как органично сочетается глубокий нацио¬нализм русского писателя с идеей всемирного братства. Идея всемирного братства - общая для Европы и России. Но Достоевский понимал и выражал ее по-своему, прежде всего как православный мыслитель, непосредственно связывая с самим идеалом человека. В противоположность европейскому идеалу самостоятельного и непогрешимого человека - человеко-бога, автор "Пушкинской речи" говорил о славянском "всечеловеке", который стремится к братству всех людей, лишь поскольку оно осуществляется в Богочеловечестве Христа. На этой глубоко пережитой и прочувствованной идее соборного единства во Христе основана, по Достоевскому, вся русская культура. Что для европейского человека является результатом исканий, направляемых разумом, то для русского - глубоко органично и имманентно. Отсюда - вера в спасительную миссию России и русского народа-богоносца, пусть в искаженных и превращенных чертах, но все же воплощающих то, что составляет потаенную истину европейской культуры - духовность и соборное единство всех людей.
Владимир Сергеевич Соловьев (1853-1900) по праву считается крупнейшим русским философом. В своем творчестве он попытался создать мировоззренческую систему, которая связала бы воедино достижения античной и немецкой классической философии с основами православного мышления. Свою главную цель Соловьев видел в том, чтобы "ввести вечное содержание христианства в новую соответствую¬щую ему, т. е. разумную безусловную, форму". Уже в магистерской диссертации "Кризис западной философии" (1874) русский мыслитель ратует за осуществление "универсального синтеза религии, науки, философии", за гармонию общественной и религиозной жизни человека.
В диссертации"Критика отвлеченных начал" и в монографии "Чтения о Богочеловечестве" В. С. Соловьев излагает свою философию всеединства. Центральное понятие философии Соловьева - понятие всеединства, которое разрабатывалось им под непосредственным влиянием идей Шеллинга. Ставя вопрос о том, что есть истина, Соловьев прежде всего определяет истину как действительное бытие, как истинно-сущее. Истинно-сущее, по Соловьеву, это, во-первых, множество всего того, что существует, т. е. "всё". Во-вторых, истинно-сущее не есть многое, а есть единое, поскольку истина едина, а не множественна. Таким образом, достигается наиболее точное определение истинно-сущего, которое будучи единым, вместе с тем и тем самым есть и всё, точнее содержит в себе всё, или истинно-сущее есть всеединство. В своем развитии Всеединство проходит ряд ступеней. Первое единство - Логос, воплощенный в Христе, второе - София, которая трактуется как душа земного мира, "тело Божие", "божественное человечество Христа", "идеальное, совершенное человечество, вечно заключающее в цельном божественном существе или Христе". С софиологии Соловьева непосредственно связано его учение о познании истины и о природе богочеловечества.
Познание истины для нас возможно только в том случае, если мы будем признавать всю действительность, беря ее в целом, т. е. максимально обобщенно и максимально конкретно. Систематически критикуя позитивистскую философию, Соловьев развивает теорию познания, сочетающую в себе рационалистические и иррационалистические подходы, близкие к концепции "живого знания" славянофилов. Как и славянофилы, Соловьев начинает с критики отвлеченного мышления, свойственного европейской философии. По Соловьеву, отвлеченное мышление - необходимый момент в жизни индивида и в развитии человечества, но его абсолютизирование заводит философию в тупик. Примером этого, по Соловьеву, может служить философия Гегеля.
Целью и смыслом исторического процесса, по Соловьёву, является одухотворение человечества, единение Бога и человека, становление богочеловечества. В последний период философского творчества В. С. Соловьев выражает сомнение, что теократия в форме христианского государства приведет к царству Божиему. Это может оказаться "последним актом исторической трагедии", когда "имя Христа будет присвоено человечеству такими силами, которые по своей деятельности чужды и даже враждебны Христу и его делу", ибо истинным интересом такого правления будет не любовь к ближнему, а тщеславие.
Николай Александрович Бердяев (1874-1946). Его перу принадлежат работы: "Смысл творчества", "Смысл истории", "Новое средневековье", "О назначении человека", "Судьба человека в современ¬ном мире", "Дух и реальность", "Экзистенциальная диалектика боже-ственною и человеческого", "Самопознание" и др. Находясь под влиянием творчества В.С.Соловьева и Ф.М.Достоевского, А. Шопенгауэра и Ф. Ницше, И. Канта, К. Маркса, он не стал заложником чьих-либо идей. Более того, он сумел воз¬выситься до подлинной самобытности, а его книги открыли совер¬шенно "новые горизонты мысли".
Объектом пристального внимания русского мыслителя был человек. Но его волновало не столько трагедия человеческого существования, сколько свобода творчества человека, его способность к проектированию и самопроектированию. Творчество не оправдывается религией, а само есть религия, есть подлинное основание смысла жизни. Основание первичности духа как творческой реальности и составляет задачу философии. Философия должна соединить теоретический и практический разум, обеспечить достижение целостности в познании.

§ 145. Теперь посмотрим, чем отличается русская философия от философии прочих европейских народов. Философия есть развитие и уяснение движений нашего сознания; но как в сознании нашем проявляется три существенных предмета: я, или дух познающий; не я или мир, вне нас существующий; наконец Бог, причина и конец всех тварей: то главнейших направлений в философии должно быть три: наукообразное развитие всех явлений и законов нашего познающего духа, умозрительное и притом опытное развитие законов мира вне нас существующего, и сосредоточенность сих противоположных полюсов в высочайшем их начале. Первое из этих направлений господствует в Германии; второе развито в Англии с Бекона и во Франции с Кондильяка, но ни то, ни другое не удовлетворяет нас. Философия русская отлична от философии английской, французской и германской.

Полагая в основание мышления плодоноснейшие начала, она доселе счастливо избегала тех односторонностей и заблуждений, которые в таком необъятном количестве наводнили всю просвещенную Европу. Посредством умозрения можно доказать, что чистые теории идеализма сами по себе, в своем отторжении от опыта, теряются в заоблачных созерцаниях, в пустых построениях; с другой стороны, тысячелетия свидетельствуют, что и опыт, исключительно принятый вождем философии, приводит к следствиям совершенно ложным; на конце пути, по которому шествует сенсуализм, рано или поздно неосторожный мыслитель повергается в пропасти материализма, фатализма, атеизма: оттого в Германии лучшие мыслители начинают чувствовать потребность не только соединения теории с опытом, но и высшего примирения их в верховном начале всякого бытия идеального и реального.

Но двух различных направлений одной и той же идеи не выражает, в равной степени, один и тот же народ; и потому осуществление третьего направления философии издревле принадлежит народу великому и сильному, который, полагая краеугольным камнем философствования рационализм, соображаемый с опытом, завершает этот храм любомудрия, как бы светозарным куполом, — откровением и преимущественно матерей всех идей — понятием о Боге. Эта идея о Боге так одушевляет русского, что и высший из вельмож и низший из простолюдинов не приступит даже и к самомалейшему делу, не призвав Божественного имени, не сказав: Господи 6лагослоеи\ Не освятив ума, сердца и всей деятельности знамением крестным. Сию истину доказывает выше приведенный отрывок из стихотворения Жуковского, где на каждый кубок меду, на каждую чару вина призывается Божье благословение; это подтверждается пословицами народными: Бог пристанет и пастырей достанет; если бы не Бог, кто бы нам помог; Бог видит, кто кого обидит; Бог не выдаст, свинья не съест; голенький ох, за голеньким Бог; где любовь, тут и Бог; кто хорошо живет, тому Бог подает. Наипаче же сей характер русского мышления откроется из избранных мест русских философов, которые мы приведем в последствии.

§ 146. Если справедливо, что схоластика западной Европы произошла от изучения греческой и римской литературы, особенно распространенной беглецами Греками по взятии Константинополя от Турков: то еще справедливее, что русская философия одолжена своим развитием духовенству русскому и частью Грекам, первоначально занимавшим высшие места в русской иерархии. Рим многократно поражавший единоутробную Византию св<ятыми> мощами, золотом и книгами греческими по праву насилия из Царь-града на целых кораблях вывозимыми наполнил алчную утробу Ватикана. Россия приобретала сокровища Греков, как дети приобретают сокровища своих отцов, и имеют на своей стороне то преимущество, что эти отцы и просвещенные и даже святые, сами были отцами русского любомудрия. Оттого, какое произошло различие между философией Запада и Севера?

Аристотель воцарился во всех школах папистических и своей сухостью обезобразил наилучших гениев Запада как напр<имер> Фому Аквината, Фому Кемпийского; напротив Россия, не отвергая логики Аристотеля, преимущественно любила Платона. Диалектические тонкости Аристотеля способствовали к распространению вольномыслия по всему западу. Любомудрие русских непоколебимо, непреложно, живо и действенно, как основанное на изречениях, ума божеского и человеческого, на опыте русских философов и греческих мудрых иерархов, управлявших в России делами церковными, а иногда и гражданскими. Греки, предпочитавшие философию делам государственным, не могли воздержаться, чтобы не сообщить заветных помыслов своим ученикам Россиянам, как тотчас докажет последующее изложение философов российских.

Так же, как на востоке, на западе философия возникла как следствие угасания магической цивилизации и возникновения предпосылок новой, современной цивилизации, которую я называю цивилизацией совершенства, или цивилизацией совершенного человека; однако тогда, к концу 2-го - началу 1-го тысячелетия до нашей эры, о каком-либо совершенстве говорить было рано.

Смена цивилизаций - процесс достаточно продолжительный, так переход от первобытного человека к магическому совершался, как минимум, в течение десятка тысячелетий, так что и переход к современной цивилизации, несмотря на ускорение культурных процессов, займёт не одно тысячелетие и ещё далеко не завершен.

Смена позиции осознания, адаптация человека к этой позиции и формирование соответствующего мироощущения является ещё более длительным процессом, например, современный человек ещё не является в этом отношении, а именно: в отношении формирования соответствующего его типу осознания мироощущения, человеком совершенным.

Мироощущение современного человека находится ещё в стадии формирования, несмотря на то, что позиция осознания уже установилась достаточно давно, как минимум, к началу 1-го тысячелетия до нашей эры, а, скорее всего, много раньше.

Но именно так «работает» эволюция человека, тип осознания лежит как в основании появления человека вообще, так и в основании смен цивилизаций, так как именно осознание является отличительной видовой особенностью человека, только осознание - не в той форме, в какой его пыталась представить западная философия и в которой, соответственно, представляем её мы.

Пространство ойкумены, в отличие от древнего востока, было гораздо более динамичным в отношении характера перемещений и разнообразия населявших её людей, которые представляли не только разные народы, но и разные расы. Ограниченность и динамика самого пространства средиземноморья приводила к доминированию решительного, опирающегося в основном на завоевание и удерживание завоёванного, человека; однако я могу, без всякого объяснения, как факт принять то, что запад населяли люди, которые практиковали деятельную сторону человеческой жизни, которые могли достаточно легко не только менять место жительства, но и свой жизненный уклад, как того требовали изменяющиеся обстоятельства, например, изменение условий обитания или увеличение плотности населения; таких серьёзных проблем на востоке и в центре Евразии не было, по крайней мере, в такой степени серьёзных.

Западный человек оказался в такой же ситуации, как и восточный, а именно: с переходом на новую позицию осознания он не мог воспринимать магические практики иначе, как опредмечено, то есть как идолопоклонство, ворожбу, культ предметов, со всеми вытекающими из этого следствиями, а они достаточно серьёзные.

В качестве примера возьму проблему смерти. Для магического человека, практикующего единство с живой вселенной, смерть являлась не окончанием жизни, не горем, несчастьем, трагедией, а переходом в иное состояние, переходом туда, где другой тип существования, в котором теперь продолжается его жизнь и в котором он не один, а со своим народом, родом. Магический человек практиковал и более сложные формы перехода, то есть смерти, и достиг в этом потрясающих результатов, так у многих народов существовали практики намеренного ухода из жизни в определённом «направлении» или в определённое состояние.

Человек же, попавший в ловушку осознания, то есть современный тип человека, уже не только теоретически, но и практически не мог реализовывать магические практики так, как это мог делать магический человек, не стягивающий одеяло вселенной на себя.

Как на востоке, человек запада остался один на один с самим собой как вот с этим телом, которое подвержено болезни, старению и смерти, за которой неизвестно что; то состояние, которое так любят описывать экзистенциалисты, состояние заброшенного в чуждый и враждебный ему мир одиночки, очень хорошо подходит для описания состояния этого первого современного человека. И в этом отношении мало что изменилось, несмотря на все наши достижения, так как позиция осознания очень медленно накапливает тот объём опыта, который позволяет формировать соответствующее мироощущение.

Христианство, как и буддизм, возникло именно на этой почве одиночества опредмеченного человека и было призвано спасать человека от его одиночества, идолопоклонства, смертности и пр.; философия возникла совершенно независимо от христианства, но в таких же условиях и с такими же задачами, однако в силу исторических обстоятельств живая традиция западной философии, начавшаяся в середине 1-го тысячелетия до нашей эры с греческого «познай самого себя», прекратилась и возродилась лишь спустя более чем тысячу лет уже в рамках развитой христианской культуры.

Философия запада практически не имела преемственности, она возникла, конечно, не на пустом месте, а в условиях вполне определённой культурной ситуации, но именно в силу отсутствия достаточно продолжительной традиции собственно философской практики, она попала в зависимость от этой культурной среды и в определённой мере пыталась решить не только свои собственные задачи, но и удовлетворить актуальные общественные запросы.

Именно поэтому открытие Декартом феномена осознания им самим же и другими философами было извращено и использовано для решения совершенно других задач, не внутренних задач философии как особого типа знания, а, так сказать, вписывания философии в культуру своего времени.

Поэтому философия пошла на поводу особенности современного человека как воспринимающего мир через проекцию себя, через фантом «я». Ещё одним существенным фактором такой интерпретации осознания явилась особенность западного человека как деятельного субъекта, завоевателя, как человека, который в контакте с миром выделяет свою активность как формирующий этот контакт элемент.

Все эти причины привели к тому, что осознание было превращено западной философией в отдельную сущность, субстанцию, со всеми вытекающими отсюда последствиями: приоритетом осознания над протяжением (материей), дуализмом в восприятии мира и себя, превращением разума в высшую инстанцию человека и его видовое отличие, главенства философии над другими видами знания и т.д., и т.д.

Время, прошедшее с момента появления философии запада в своей достаточно развитой форме, внесло существенные коррекции как в занимаемое философией место в обществе, так и в её содержание, однако в своей определяющей, самой существенной части она осталась прежней; и мышление современного западного человека, которое доминирует в мире сегодня, базируется на разработанной философией нового времени концепции трансцендентального сознания.

Концепция же трансцендентального сознания базируется на определённом понимании осознания, а именно: понимании осознания как отдельной способности человека, которую философия постулировала как феномен осознания; феномен осознания представляет собой фактическую, осуществлённую на опыте фиксацию самого себя как осознания.

Если бы Декарт и другие философы нового времени обладали достаточным опытом созерцания, а достаточный опыт - это опыт, как минимум, нескольких десятков поколений постоянной медитативной практики, они смогли бы дифференцировать осознание, внимание, память, размышление, речь, восприятие и другие феномены целостности человеческого опыта как его элементы, не существующие как внеположенные этому опыту и тем более как формирующие его.

Однако отсутствие такого опыта, актуальная культурная ситуация и особенность западного типа человека предопределили предметную интерпретацию осознания, предопределили мировосприятие, которое в краткой форме можно выразить как «я сам», где «я» является источником активности, регулирующим феноменом деятельности, критерием достоверности и истинности.

Русская (срединная) философия

Я уже указывал, что русская философия это не национальная философия, а философия человека русского культурного типа, то есть человека индоевропейской современной цивилизации, представленной тремя типами: восточным, русским (срединным, или славянским) и западным.

И географически, и типологически русские (славяне) действительно занимают центральное, срединное положение, так было и в глубокой, и не очень, древности. Это видно, например, по одному качеству русской культуры, которое было замечено многими путешественниками и хронографами, а именно: удивительной способности протославян общаться и уживаться с людьми других типов культуры и даже другой расы. Это не означает, конечно, что протославяне были слишком мягкотелы, или благодушны, или равнодушны, также это не проявление способности к адаптации, подстраиванию.

Нет, эта способность возникает из самого существа русского типа, как срединного, то есть несущего в себе существенные черты двух других, родственных типов, без выделения одной из черт за счёт игнорирования остальных. В то время как непосредственный контакт востока и запада носил гораздо более непримиримый характер.

Если восток сконцентрирован на проявлении действия мира в человеке, а запад - на проявлении, действии человека в мире, то русский тип ориентирован на сохранении связи между миром и человеком, на единство мира и человека.

Поэтому русский тип не может полностью идентифицироваться ни с востоком, ни с западом. Я знаком со многими попытками определить русский тип, но они все (те, которые я знаю) исходили или из «западных», или из христианских оснований и, следовательно, не могли хоть сколько-нибудь близко определить русский тип.

У русских до сих пор не было собственной философии, хотя в силу, опять же, своей особенности они довольно легко понимали и восток, например, великолепная школа русской буддологии - Щербатской и другие, и запад, например, Мамардашвили.

«Разобраться» с востоком и западом не так трудно, как кажется, однако для этого надо не только уметь сидеть на двух стульях сразу, то есть иметь одновременно и опыт медитации, созерцания, и размышления, не только уметь отслеживать «незаконные» ходы мышления, не только не быть перегруженным массой знаний и одновременно не быть слишком малообразованным, не только не быть вплетённым в тенденции общественной жизни, например, работать философом, не только не иметь конфессиональных привязанностей и, следовательно, предвзятостей, не только иметь хоть какой-нибудь досуг, не только быть равнодушным к славе и т.д., но и выявить своё собственное самое глубокое, личное, экзистенциальное, последнее мироощущение и связанное с ним намерение, которые станут связующим все элементы размышления фактором.

Мне повезло на моём матричном переживании - любви ко всему малому, незамеченному, игнорируемому, невидимому, вырастить не ненависть, которая могла привести меня в политику, секту, терроризм и пр., а намерение показать себе и другим это малое как часть целого.

Довольно много условий для того, чтобы сдвинуться в правильном направлении, не правда ли? Правильное направление означает здесь - не имеющее скрытых предположений; любовь к малому показывает мне мир таким, каков он в своей целостности малого и большого. Отличие картины, которая открывается мне, заключается в том, что тот, кто видит только большое, заметное, явное, выпирающее, вынужден восполнять целостность за счёт искажения этого видимого. Например, мы воспринимаем себя как разумных существ и возводим себя в ранг «особенно разумных» для того, чтобы закрыть образующиеся в результате такого восприятия себя бреши в картине мира.

Мне же открывается и большое и малое как составляющие единство, целостность, это позволяет мне видеть привносимые другими искажения, при этом я отслеживаю те ходы мышления, которые уже отработаны и моментально собьют меня с пути, если я не буду удерживаться в моём переживании и намерении.

Продолжу. Русский тип в отличие от востока не принимает своё «я» как сложный фантом, порождённый сплетением индивидуальных и кармических факторов; но и в отличие от запада русский не принимает «я» за абсолютный источник своей деятельности.

Вся загадочность русской души заключается в том, что она живая, что она пре-бывает - в таинственном и неуловимом, но одновременно абсолютно доступном и очевидном - живом опыте жизни; русская душа ориентирована на всё живое, она не созерцает в себе жизнь как восточная душа, и не полагает свою жизнь в мир, как это делает западная душа, а - здесь и сейчас - живёт тем, что соединяет в себе и мир, и человека, живёт самой жизнью, собой и миром как жизнью!

Если восток воспринимает жизнь как неизбежное помрачение, морок, майю, превращающие жизнь в страдание, если запад воспринимает жизнь как стремление выйти за пределы данного, как возможность, то русский тип воспринимает жизнь как абсолютное, самодостаточное совершенство, в котором заключено всё, что только есть: вселенная и атом, рождение и смерть, покой и движение, радость и горе, любовь и страдание.

Каждый термин, употребляемый здесь, необходимо понимать не так, как он сам собой думается, а в рамках данной концепции как целостности. Так термин жизнь не означает нечто натуральное, опредмеченное, как, например, жизненная энергия Бергсона.

У нас пока нет собственного языка для выражения собственной культуры, так как ни восточный, ни западный, ни христианский языки не выражают сущность русской культуры. Термин жизнь имеет для нас много оттенков значения: жизнь как некое качество (живое существо), жизнь как страдание (что эта жизнь) или успех (вот это жизнь) и пр., но жизнь не означает для нас то, что она собой представляет - творение, синтез всего в момент, синтез, в результате которого появляется и мир, и человек.

Трансценденталисты запада понимали это, но отдавали творение богу как причине всего, бог же понимался ими как трансцендентная, внеопытная сущность, соответственно, творение «уводилось» из живого опыта, из жизни человека, лишая его того, что является его неотъемлемой природой - живым творением, не творящим (как причина творения, бог), и не творением (созданным, сотворённым), а живущим творением.

И этот термин требует перепонимания, так как термин творение пришел к нам из богословия и пошедшей за ним западной философией, которые вложили в него трансцендентное значение; такова плата за превышение полномочий разума - разумный человек оказывается вне пределов опыта творения, богословие и философия оставили человеку только некое человеческое подобие божьего творения - творчество.

Представление о жизни постоянно находилось в пределах внимания философов и мистиков, но работать с этим представлением, будучи загруженным трансцендентальной философией, невозможно, не опредмечивая термин жизнь.

Но мудрость как раз заключается в том, чтобы быть полностью открытым жизни, быть полностью живым (в представленном здесь понимании этого слова), а философия как любовь к мудрости означает не стремление к чему-то, чего ещё только надо достичь (постичь), а раскрытие в себе того, что уже есть и что является сущностью всего - жизни, мудрый - это видимо живой, человек, пребывающий в духе (как говорили древние).

Современному человеку достаточно трудно понимать жизнь не как собственный атрибут, не как способность отрываться по полной или страдать и пр., то есть не как один из многих феноменов вселенной, а как всёсозидающую и всёпоглощающую стихию.

Далее, живой опыт - это то, что невозможно видеть, измерять, он не занимает места, его невозможно как либо сохранять или передать другому («передача» на востоке не означает непосредственной передачи опыта учителя ученику без актуализации учеником в живом опыте того, что передаётся); и этот термин также требует нового понимания, но формат данного трактата позволяет лишь наметить основные положения концепции.

Открыть, или построить русскую философию невозможно, не имея своего собственного, русского основания, каковым является, конечно, мироощущение жизни как живого единства всего, как стихии творения. Из этого мироощущения рождается русский мир, мир полноты и совершенства, который является актуальной, формирующей современную культуру тенденцией.

Современный индоевропейский человек уже в достаточной мере реализовался как созерцающий (как восточный тип) и как деятельный (как западный тип), но он явно не реализовался как целостный, гармоничный и сбалансированный человек, человек, живущий в единстве со всем.

Это не означает, конечно, что все теперь станут русскими или что русские будут доминировать в мире; это означает, что прошло время одностороннего развития человечества и наступает время срединного, целостного развития, которое завершится только с формированием совершенного человека как развитой, окончательной формы современного человека и высшей стадии эволюции человека вообще.

Возвращаюсь к философии. Основанием восточной философии является учение об отсутствии души, сознания как сущностной субстанции человека, основанием западной философии является учение о сознании (душе) как формирующем феномене.

Основанием русской философии является представление (учение появится только после разработки данного представления) о сознании как сложном феномене, образованном из простой формы осознания - схватывания (фиксации).

Схватывание представляет собой фиксацию отдельных элементов живого опыта человека, например, движения (ходьбы и пр.), восприятия (видения, слышания и пр.), действия, совмещающего и движение, и восприятие (охота и пр.) и т.д. Очень важно отметить, что схватывание является фиксацией не целостности действия, - это невозможно, например, человек не может схватить (осознать, то есть схватить в более сложной, речевой форме) какое-то действие как целое, например, любимое философами запада восприятие дерева. Восприятие дерева невозможно осознать, так как в восприятие как очень сложное целостное действие входят тысячи осознаний (схватываний) отдельных элементов этого восприятия, из которых внимание выделяет незначительную часть, ровно столько, сколько необходимо для осуществления или корректировки процесса восприятия.

Осознать осуществлённое, или осуществляемое действие невозможно, но можно помнить осуществлённое или удерживать во внимании осуществляемое действие и осознавать отдельные его элементы. Так что западная философия не учла множество не так заметных, но не менее необходимых составляющих человеческого поведения, а именно: разные типы внимания, намерения, удерживания, коррекции, координации и пр. Их не так много, но совершенно точно не так мало, как виделось западной философии, и они точно не сводятся к осознанию; что касается восточной философии, то она не выделила схватывание (осознание) как существенный фактор человеческого поведения, поскольку человеческое поведение интересовало восточных практиков с точки зрения его перестройки в направлении отсутствия какой-либо фиксации на чём-либо.

В этом восточный практики были особенно точны, так как фиксация, схватывание, осознание не существуют сами по себе, без схватываемого, вне того, что схватывается, точно так же, например, как восприятие (зрение) не существует вне воспринимаемого (видимого), пусть даже это будут видимые во сне розовые слоны.

Восточные мастера были наблюдательнее западных, но для них, в отличие от последних, схватывание, фиксация было удерживающей человека в рамках своего помрачения способностью, тогда как для западных мастеров схватывание было способностью, отделённой от схватываемого.

В русской философии осознание (схватывание, фиксация) не отделяется от осознаваемого; здесь необходимо отметить, что схватывание не может быть схватываемым, то есть осознание не может быть осознанным, то есть осознание сознания не существует, феномен осознания является мыльным пузырём западной философией.

Концепцию, которую необходимо построить на таком представлении осознания, можно смело назвать срединной, сбалансированной концепцией, соответствующей наработанным современной наукой представлениям и остро необходимой ей.

С методологической точки зрения важно сказать, что в культурологическом измерении Россия не есть Запад, не есть Восток, не есть синтез западной и восточной культур, не есть Азия, не есть Европа, не есть Евразия. Россия - это целостный феномен своеобразный этнокультуры.

Сходства и существенные различия

Восточноевропейская, или русская философия - это философия смысла жизни. Основной вопрос русской философии: В чем смысл жизни человека, русского человека, человечества? предопределяет ее тяготение к метафизике, эсхатологии и христианству. Русская философия, являясь географически восточноевропейской, по стилю ближе к западноевропейской философии, нежели восточной.

Для лучшего осмысления традиций русской философии полезно сопоставить ее с современной североамериканской философией, в отношении которой она имеет наибольшее количество различий в плане региональных философских традиций. В простом государственном измерении это - философия России и США (далее - «русская» и «североамериканская» философии).

Американская философия тяготела и тяготеет к эмпиризму, перенятому преимущественно от островной английской философии, и прагматизму - своему национальному детищу. Здесь я сделаю акцент на преобладающей установке американской философии - эмпиризме. Девиз эмпиризма и прагматизма можно выразить словосочетанием, которое очень часто встречается в современной американской философской литературе и на занятиях по философии в США: «эмпирический успех» (empirical success).

Синтетическое понятие, охватывающее эти тенденции для североамериканской философии, - «аналитическая философия». Современная аналитическая философия (как и скептический эмпиризм прошлого) с ее претензиями на строгость, обоснованность, доказательность, пренебрежение к метафизическим и экзистенциальным проблемам человека - по сути не философия, а синтез формальной логики, семиотики и семантики в «тоге» философии. Претензии аналитической философии на обоснованность разбиваются при уяснении того неоспоримого факта, что все исходные положения логики (основы основ аналитической философии) суть те же самые постулаты, убеждения, верования, интуиции, что и положения метафизики, так презираемые в сфере «высоконаучной» аналитической философии. В основаниях логики находятся такие же бездоказательные постулаты, как и в метафизике. Если представители аналитической, преимущественно североамериканской, философии говорят, что метафизика умерла, что это вчерашний день философии, то на том же основании можно говорить, что и логика вместе с аналитической философией мертвы.

Позитивистская философия, аналитическая философия, эмпиризм - все это близкие понятия. Философией можно назвать по договоренности что угодно, логику, например. Тогда, конечно, все, что находится вне проблем и предмета логики, будет нефилософией. На самом деле, в Северной Америке преобладает не философия, а пограничная область логики и эмпиристской философии. В результате к философии там прежде всего относится только ее боковая ветвь - логико-семантические исследования. Правда, это соответствует идеалу такого авторитета позитивизма, как Б.Рассел, который в философии видел только логику.

Аналитическая философия является, таким образом, «наукой логики», и соответственно из ее предметного поля изымаются проблемы бытия, смысла жизни, конечных судеб человеческого существования. В результате, как в науке, все философское знание подгоняется под принцип соответствия, когда каждый философ, как муравей, добавляет в созданную постройку свою соломинку.

Можно предположить, обратив внимание на цикличность смены проблем философии от рационалистских к экзистенциальным [Курашов, 1999; 2001б], что в Северной Америке на смену доминирующей аналитической философии придет пора метафизики. Конечно, все сказанное выше характеризует только общую атмосферу философской мысли этого региона, где культивируются и философские направления всех возможных видов: и религиозное, и экзистенциальное, и религиозно-экзистенциальное (наподобие русской философии).

Русская философия и русская ментальность в целом ориентированы на поиски смысла жизни, эти поиски чужды позитивистско-прагматическому мышлению Запада: к примеру, по американскому телевидению показывают сцену, где двое собеседников задают друг другу в разных вариациях вопросы о смысле жизни и все смеются, догадываясь, что это русские.

Нетрудно заметить, что в данном разделе я сделал акцент не столько на конкретной характеристике русской философии и ментальности, сколько на характеристике западной философии позитивистско-эмпиристского толка. Почему? Потому что философия в атмосфере российской ментальности может быть почувствована непосредственно из контекста специальной части этой работы, посвященной России; кроме того, в данном кратком разделе, как мне показалось, лучше более подробно рассказать о том, чем не является русская философия, нежели о том, чем она является.

Учитывая различные традиции русской и американской философии, в том числе расходимость в понимании предмета и метода философии, а также несхожесть стилей философствования, можно сказать, что «диалог» названных двух философских традиций с полным взаимопониманием сторон невозможен. Это можно отнести и вообще к взаимодействию философских традиций различных культур, представляющих различные ментальности.

Возможно взаимное изучение, культурологическая и страноведческая систематизация, но не понимание. В Америке русскую философию считают околофилософской литературой, в России аналитическую философию считают подразделом частного раздела «Логические проблемы философии науки». Ориентация на проблемы логики в американской философии - это ориентация на формы интеллектуальной деятельности, на анализ значений языка вместо постижения смыслов. При этом упускаются содержательные составляющие человеческого знания.

Русской философии не свойственна «сухая теория», она стремится осмыслить прежде всего то, что находится вне интеллекта: природу души человека, человека в его взаимоотношениях с Богом, смысл жизни, метафизику любви. Словом, русская философия занимается тем, что является основным предметом осмысления философской антропологии, выражая характерную черту российской ментальности.

В какой философской традиции больше

свободной мысли?

Главная характеристика, которая должна быть присуща всякой философии, - это свобода мысли. Показательно, что западноевропейская философия возникла в Древней Греции не в ее столичном центре - Афинах, а на периферии: милетская школа в Малой Азии, элейская школа и школа Пифагора в Южной Италии, т.е. в местах, более свободных от давления идеологических, политических и экономических сил.

Здесь просматривается некоторая аналогия с Россией, философская мысль которой оказалась, в известной мере, более свободной, чем западноевропейская философия с ее господствующим рационализмом и эмпиризмом. Даже стиль, формы выражения русских философов (в данном случае речь не о марксистах) более жизненны и «человекоразмерны», чем сухой стиль рационалистской и позитивистской традиций. На Западе имеет хождение термин «слабая мысль», который часто применяют при характеристике русской философии с ее свободными формами смысловыражения. «Слабая мысль» - это по сути свободная мысль, не принимаемая в рамках традиций философского дискурса педантичного эмпиризма или рационализма, т.е. традиций, принимаемых на Западе за образцы академического научного стиля. Поэтому, например, не случайно то, что на Западе религиозная философия не почитается многими университетскими профессорами. Способ русского философствования не ориентируется на эту парадигму. Когда душа познает душу, метафизическая и религиозная ориентация необходима, логический формализм нужен менее всего, а позитивистски ориентированный эмпиризм становится методом описания самого несущественного.

Российская (советская)

и американская схоластика

Интересно выделить наиболее яркие периоды схоластики в истории мировой философии. Подчеркиваю, «наиболее яркие», потому что схоластика в той или иной степени присутствует в любой период толкования философских догматов учениками, последователями, эпигонами, адептами. Так было всегда. Что же касается наиболее ярких периодов схоластики, то помимо известного периода средневековой схоластики, полагаю, явления неосхоластики можно обнаружить в современной Америке и бывшем СССР. В средневековье схоласты занимались толкованием Священного Писания на основании логики Аристотеля. В современной Северной Америке используют логику для толкования знания конкретных наук. В бывшем СССР занимались толкованием трудов Маркса, Энгельса и Ленина на основании так называемой диалектической логики.

Советские философы не видели никакой другой истинной философии, кроме той, что содержалась в трудах классиков марксизма-ленинизма. Американские аналитические философы недалеко ушли от марксистов-догматиков. Они стойко развивают идеи своих авторитетов: Б.Рассела, Р.Карнапа, В.Куайна и др. Философы-марксисты часто цитировали работу В.И.Ленина «О воинствующем материализме», у американских философов сейчас весьма цитируемой является статья «Три догмы эмпиризма» В.Куайна.

Наконец, если советские философы боялись обвинения их в теизме или позитивизме, то западные философы побаиваются обвинений в мистицизме, как только они вы-скажут хоть какую-то симпатию метафизике. Например, английский философ Фредерик Коплстон в своей книге (в которой защищается метафизика и взвешенно критикуется как эмпиризм, так и логический позитивизм) все же явно озирается на критикуемого монстра - на господствующую философскую идеологию западной философии и сам упреждает возможный шквал обвинений в свой адрес. Так, в заключительной части главы «Функции метафизики» он замечает: «То, что я сказал, может рассматриваться как крен к “мистицизму”, как демонстрация врожденной слабости метафизики, как подтверждение теории о том, что метафизические утверждения обладают только эмоциональным значением, или даже как знак того, что метафизики нуждаются в психоанализе» [Коплстон, 2002, с.93].

Судьба российской философии в контексте

всемирной истории философии

Отдельно поговорим о судьбе российской философии в контексте всемирной истории философии и культуры.

По Канту, для подведения незыблемых основ морали во имя ее спасения наш практический разум должен принять положение, что Бог есть. Теоретический же разум, по тому же Канту, однозначно утверждает, что бытие Бога недоказуемо. Вот контрапункт (или «точка бифуркации») во всей истории практической философии (этики) и нравственных основах жизни всей западной культуры. Кант на теоретическом уровне поставил человечество перед выбором - либо наука в союзе с философией без метафизики и Бога, либо наука в союзе с философией и религиозными учениями с Богом и моралью. Начиная с Ренессанса наука стала своеобразной религией. Кант по сути провозгласил дуализм теоретического и практического разума и протянул между ними мостик, названный им «способностью суждения». В таком подходе Канта нетрудно усмотреть соответствие учению о двойственной истине Ибн Рушда (если говорить языком средневековой теологии) или принцип дополнительности Бора (если говорить языком современной научной методологии). Другими словами, для теоретического разума навечно остается вопрос существования Бога с ответом 50 на 50; практический же разум волевым решением вводит ответ - Бог есть. Итак, чтобы моральные кодексы не превратились в необоснованные декларации и, соответственно, чтобы мораль опиралась на незыблемые основания, действенные для всех людей как всеобщие и необходимые, философия должна сохранить метафизику.

Кант сделал это в «Критике практического разума» и «Критике способности суждения», последующая западная философия во многих ее направлениях - нет! «Метафизика умерла», и «наука сама по себе философия» - вот основные положения позитивизма и всех его разновидностей в виде аналитической философии, лингвистической философии и т.п. Можно сказать, что после немецкой классической философии история философии идет по рационально-научному, но неумному, или немудрому, пути.

На основании вышесказанного можно выявить состояние российской философии в ее историческом соотношении с мировой философией. И здесь, думаю, можно обнаружить следующее: в истории человеческой культуры ситуация сложилась так, что русская философия дважды оказалась комп-лементарной актуальным тенденциям мировой философской мысли. Следует заметить, что две названные ситуации комплементарности отечественной философии мировой западной философии связаны не с тем, что российская философия «догнала» мировую философию, а «догнала» непредвиденно случайным образом.

Первая историческая комплементарность - это русская философия второй половины XIX - первой половины XX в., т.е. философия так называемого серебряного века с ее антропологичностью, метафизичностью и религиозностью. Здесь русская философия оказалась спасительницей морали как раз после кризиса, который мы наблюдаем в предшествующем учении Канта и его аморального разрешения в западном позитивизме и аналитической философии.

Вторая историческая комплементарность сложилась на рубеже XX-XXI вв., но уже не потому, что современная отечественная философия занимается чем-то актуальным (я говорю обобщенно о философии в целом, а не о ее частных проявлениях в отдельных работах), а потому, что ничем определенным не занимается. Почему? В постперестроечный период диктатура диалектического материализма была преодолена, и российские философы стали изучать историческое наследие русской и западной (ранее «буржуазной») философии. Сейчас этот этап пройден, но и новый еще не оформился. Но! ... В это же самое время во всем западном мире, с одной стороны, аналитическая философия превратилась в своеобразную схоластику с логико-семантическими изысками, только называющимися философией, с другой - постмодернизм и постструктурализм провели разрушительную и «расчистительную» работу. В итоге по разным причинам, но одновременно во времени российская и западная философии «зависли» на перепутье, проходя новую точку бифуркации. Поэтому мы живем в интересный период интеллектуальной истории человечества: что произойдет с российской и мировой философией в ближайшие десятилетия? Я думаю - это будет расцвет философии. Вопрос:

В какой форме?

«Если мы теперь возьмёмся кратко сформулировать общие формальные особенности русской философии, то можно выделить такие пункты:

1. Русской философии, в отличие от европейской, и более всего немецкой философии, чуждо стремление к абстрактной, чисто интеллектуальной систематизации взглядов. Она представляет собой чисто внутреннее, интуитивное, чисто мистическое познание сущего, его скрытых глубин, которые могут быть постигнуты не посредством сведения к логическим понятиям и определениям, а только в символе, в образе посредством силы воображения и внутренней жизненной подвижности (Lebens Dynamik).

2. Русская философия неразрывно связана с действительной жизнью, поэтому она часто является в виде публицистики, которая берет начало в общем духе времени, со всеми его положительными и отрицательными сторонами, со всеми его радостями и страданиями, со всем его порядком и хаосом. Поэтому среди русских очень мало философов parexellence: они есть, они гениальны, но зачастую их приходится искать среди фельетонистов, литературных критиков и теоретиков отдельных партий.

3. В связи с этой «живостью» русской философской мысли находится тот факт, что художественная литература является кладезем самобытной русской философии. В прозаических сочинениях Жуковского и Гоголя, в творениях Тютчева. Фета. Льва Толстого. Достоевского, Максима Горького часто разрабатываются основные философские проблемы, само собой в их специфически русской, исключительно практической, ориентированной на жизнь форме. И эти проблемы разрешаются здесь таким образом, что непредубеждённый и сведущий судья назовет эти решения не просто «литературными» или «художественными», но философскими и гениальными».

Лосев А.Ф., Русская философия, в Сб.: Введенский А.И., Лосев А.Ф., Радлов Э.Л., Шпет Г.Г., Очерки истории русской философии, Свердловск, «Урал», 1991 г., с. 70-71.